Святые отцы и учители Церкви о смирении
Авва Исайя
«От безмолвия рождается подвижничество; от подвижничества – плач, от плача – страх Божий; от страха Божия – смирение; от смирения - духовное прозрение; от духовного прозрения или разума – любовь. Любовь же соделывает душу здравою и бесстрастною. Тогда познает человек, сколько удалился от Бога»[1].
Без имени
«Некоторый старец, будучи спрошен, что есть смирение? Отвечал: смирение – дело великое и Божественное. Путь же к смирению состоит в том, чтоб человек возложил на себя иго телесных трудов, чтоб считал себя грешником, чтоб признавал себя низшим всех. Брат спросил: что значит быть низшим всех? Старец отвечал: быть низшим всех значит не обращать внимания на согрешения ближних, взирать непрестанно на свои согрешения и непрестанно молиться Богу»[2].
Преподобный Макарий Египетский
«Ибо [наслаждение] Богом ненасытимо, и в какой мере вкушает кто, в такой делается более алчущим и жаждущим и имеет горячность и неудержимую любовь [к Богу]; таковые, пока живы, стараются преуспевать в этом и <приобретают еще>, и признают себя нищими, как бы нуждающимися и ничего не приобретшими. Они говорят: “Недостойны мы, чтобы это солнце озаряло нас”. Это – признак христианства, это – истинное смирение… Если же кто говорит: “Для меня вполне достаточно”, - то он в обольщении и лжец»[3].
Иоанн Златоуст
«Велика добродетель смирение и кротость… С смиреномудрием ничто не может сравниться. Поэтому и Христос начал с него учение о блаженствах: намереваясь положить как бы основание величайшего здания, Он положил прежде всего смирение»[4].
Преподобные Каллист и Игнатий
«Смирение и без дел многим прегрешениям стяжавает прощение, а дела без смирения, напротив, неполезны. Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели, и крепость многих грехов может сокрушить…и если приобретем его, то оно делает нас сынами Божиими, и без дел добрых представит нас Богу, а без него все дела наши, всякие добродетели и всякое делание напрасны. Его одного достаточно, чтобы без сторонней помощи представить нас пред лице Бога и говорить за нас ходатайственно»[5].
Святой Феодор Едесский
«В душе смиренных упокоевается Господь, в сердце же гордых – страсти бесчестия; ибо ничто так не усиливает их против нас, как высоко мудрые помыслы; и напротив, ничто так действенно не исторгает с корнем из души эти былия злые, как блаженное смирение, которое спраедливо потому названо страстеубийцею»[6].
Преподобный Кассиан Римлянин
«Без глубокого искреннего смирения ни над какою страстию никогда не может быть приобретена победа. Никто не может достигнуть последнего предела совершенства и чистоты иначе, как смирением истинным, которое он, видимо свидетельствуя пред братиями, изъявляет также и пред Богом в сокровенностях сердца своего, веруя, что без Его покрова и помощи, в каждый момент его посещающих, никак не может он достигнуть совершенства, которого желает и к которому с усилием течет»[7].
Преподобный Максим Исповедник
«Не примеряй себя к слабейшим из людей, а лучше расширяй себя в меру заповеди о любви. Примеряясь к людям, впадешь в пропасть высокомерия, а, расширяя себя в меру заповеди о любви, достигнешь высоты смиренномудрия. Смиренномудрие рождается от чистой молитвы, со слезами и болезнованием. Ибо она, призывая всегда на помощь Бога, не попускает безумно полагаться на свою силу и мудрость, и превозноситься над другими, две лютые болезни горделивой страсти»[8].
Преподобный Григорий Синаит
«Есть семь взаимно входящих и друг от друга порождающихся, но различных способов, ведущих и руководствующих к ниспосылаемому Богом смирению: молчание, смиренномудрие, смиренная одежда, самоуничижение, сокрушение духа и отнесение себя [всюду] к последним. Разумное молчание рождает смиренномудрие. От смиренномудрия проистекают три вида смирения: смиренное словопроизношение, смирение и нищета в одежде и постоянное самоукорение. Эти три образа [смирения] дают начало сокрушению, производимому попущением испытаний и называемому промыслительным наказанием и смирением посредством демонов. Сокрушение [самым] делом легко поставляет душу [в ее чувстве] ниже всех и последней из всех, как раболепствующую всем. Два этих вида (?) приносят совершенное и богодарованное смирение, называемое силой и совершенством всех добродетелей. Оно свое исправление приписывает Богу.
Итак, первый из всех [образов смирения] – молчание, от которого рождается смиренномудрие. Это производит три вида смирения; три образуют один – сокрушение. Сокрушение рождает седьмой вид, или подчиненный всем образ первого смирения, которое называют промыслительным. Промыслительное же смирение приносит [в душу] ниспосылаемое Богом совершенное, истинное, необразное смирение.
Первое, [т.е. промыслительное смирение] возникает при таких условиях. Если человек, предоставленный самому себе, [нравственно] побежден, порабощен и испытывает над собой господство всякой страсти и помысла, то, не встречая помощи ни от дел, ни от Бога и совершенно ни от кого и почти впадая в отчаяние, не может, угнетаемый отовсюду, не сокрушиться. Он считает себя низшим всех и последним рабом [всех], худшим самих демонов, как побеждаемый ими и подпавший их тиранству. Это и есть промыслительное смирение.
После него [= В силу которого] Богом подается свыше второе – высшее – смирение, которое представляет собой Божественную силу, действующую во всем и производящую все. Благодаря ей человек, всегда видя себя орудием Божественной силы, совершает с ее помощью удивительные Божии дела»[9].
Святитель Игнатий Брянчанинов
«Смирение почти рядом идет с подвигом, т.е. оно доставляет почти тот же успех, каковой доставляется подвигом. Смирение одно, само по себе, полезно; а подвиг без смирения не только не приносит никакого плода, - напротив того, приносит вред, вводя высокое о себе мнение и осуждение ближних. Смирение состоит в том, чтоб признавать себя достойным того положения, в котором мы находимся, и недостойным положения лучшего и высшего, даже и в духовном отношении, и покорно предавать себя воле Божией… В наше время Бог дарует спасение более при посредстве смирения, нежели подвига… смирение - всегда непадательно. Самые немощи и грехи, когда мы сознаемся в них и раскаиваемся, способствуют к смирению» [10].
«Святая Боголюбезная простота требует, чтоб мы не сравнивали себя ни с кем из ближних, а жили просто – для Бога и своего в Нем спасения. При такой простоте все ближние нам начнут казаться лучше нас; а это и нужно – в этом смирение, это ведет в любовь к ближним. Святые отцы сказали, что смирение – это сердечное чувство, заводящееся непременно в душе от делания заповедей Христовых»[11].
«Ум твой, наставляемый Евангелием, тогда смирится пред каждым ближним, когда увидит в каждом ближнем Христа. Все крестившиеся во Христа, облечены во Христа. Чем бы и как бы они ни оскверняли себя, риза Христова, до суда Христова, - на них. Необходимо признать себя хуже всех человеков: этого требует святое смирение. Апостол не просто сказал, что он – первый из грешников; был убежден в этом. И нам надо б убедить себя: здесь предлежит работа и труд»[12].
«Сердце мое только может наслаждаться блаженным миром, когда оно пребывает в евангельских заповедях, когда пребывает в них с самоотвержением… Великая и всесвятая книга – Евангелие! В нем изображен новый, богоподобный человек; а какие должны быть свойства нового человека – это являют Христовы заповеди. В них Христос открыл нам Свои свойства, Свой образ мыслей и действий. Вглядываясь в Евангелие, смотрясь в это зеркало на себя, мы можем мало-помалу узнавать наши недостатки, мало-помалу выбрасывать из себя понятия и свойства ветхости нашей, заменять их мыслями и свойствами евангельскими, Христовыми. В этом состоит задача, урок, которые должен разрешить, выполнить христианин во время земной жизни своей. Надо изобразить на душе портрет Христов, сообщить ей сходство с первообразом…
Когда Господь увидит душу, очищающую себя покаянием, тогда Он начинает мало-помалу, соответственно чистоте ее, обновлять на ней Святым Духом черты Своего образа, оттенки и цвета Своего подобия. Прежде всего запечатлевает ее кротостью и смирением. «Научись от Мене, - говорит Он, - яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Тогда только можно найти священный покой, когда мысль и сердце погрузятся в смирение Христово и Его кротость, научившись им из Евангелия. Эти две добродетели уставляют в порядок черты образа, расстроенного смущением, которое неотступно сожительствует всякому человеку, служащему страстям. Знамение порядка – священный покой. Тогда уже по исправленным чертам полагаются святые краски, утешающие взор духовный: благость,милосердие, чистота ума, сердца и тела, живая вера, небрегущая о всем суетном, начающая человека всецело последовать Христу, терпение… любовь к Богу и ближнему…»[13].
«Истинное смирение – божественное таинство, оно недоступно для постижения человеческого. Будучи высочайшей премудростью, оно кажется безумием для плотского разума. Это Божественное таинство открывает Сам Господь верному ученику Своему, непрестанно сидящему у Ног Его и внимающему Его животворящим глаголам. И открытое, оно пребывает сокровенным: оно неизъяснимо словом и языком земным, для плотского разума непостижимо. Непостижимо постигается разумом духовным, и постиженное пребывает непостижимым»[14].
«Что такое смиренномудрие? Смиренномудрие есть правильное понятие человека о человечестве: следовательно, оно есть правильное понятие человека о самом себе… Когда имеем в виду одно успокоительное, радостное, блаженное состояние, производимое в нас добродетелию, то называем ее смирением. Когда же намереваемся вместе с состоянием указать и на источник состояния, тогда именуем ее смиренномудрием…Смиренномудрие есть образ мыслей человека о себе и человечестве, внушенный и внушаемый Божественною Истиною Смиренномудрие есть правильное понятие человека о человечестве: следовательно, оно есть правильное понятие человека о самом себе… Сердце наше да будет наздано смирением в духовный жертвенник Богу, и жрец Бога Вышнего – ум наш – да возносит Ему духовные жертвы…преисполняя всякую жертву смиренномудрием: яко сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс 5: 19)»[15].
Преподобный Иосиф (Литовкин)
«Спрашиваешь: “Как сделать, чтобы считать себя за ничто?”… можешь еще и так смиренномудрствовать: “Ничего доброго у меня нет… Тело у меня не мое, оно сотворено Богом во чреве матернем. Душа дана мне от Господа. Потому и все способности душевные и телесные суть дары Божии. А моя собственность – только одни мои бесчисленные грехи, которыми я ежедневно прогневляла и прогневляю Милосердного Господа. Чем же мне после этого тщеславиться и гордиться? Ничем”. И при таких размышлениях молитвенно проси помилования от Господа. Во всех греховных поползновениях одно врачевство – искреннее покаяние и смирение» [16].
«Спрашиваешь: “Как сделать, чтобы считать себя за ничто?” Помыслы высокоумия приходят, и нельзя, чтобы они не приходили. Но должно им противоборствовать помыслами смиренномудрия. Как ты и делаешь, припоминая свои грехи и разные недостатки»[17].
Архимандрит Софроний (Сахаров)
«И любовь Христова, которую отказался воспевать преп. Силуан как превосходящую всякий разум и всякое слово, - об этой любви Христа мы говорим, что она исходит от Бога, Который смирен… В формах Священного Писания, мы можем сказать, что «Бог есть смирение» (ср. 1 Ин 4:8). И смиренному Богу свойственна смиренная любовь, а не свысока. И когда речь идет о таком смирении, тогда речь идет и об истощании. Смиренная любовь Бога – потому что Он смирен – делает любовь кенотическою. Бог, сотворивший Словом Своим все сущее, воплотился и жил, унижая Себя до пределов, нам недоступных… И вот, когда мы по любви ко Христу вдруг исполняемся видением Божественного смирения, тогда ложится на нас печать Божия, и жизнь наша может стать святою и полною величия при всех своих рабских формах, в которых выражается этот кенозис-истощание»[18].
«Аскетическое понимание смирения: “я хуже всех” – мы встречаем и у отцов… Но про Христово смирение, свойственное Самому Богу как атрибут Божий, говорит только Силуан. Я нигде не встречал подобного понимания. “Но иное, - говорит он, - неописуемое смирение Господне”. И когда он умирал, я спросил его: “Старец, Вы хотите умереть?” В ответ он мне сказал эти слова “Я еще не смирился”… состояние этого смирения Христова человеческая плоть не выносит. Он жил его, это Христово смирение, но не в полноте. В полноте – только во время откровения; а если бы оно продолжилось, то плоть земная не выдержала бы. Эта новая черта в его богословии – необычайно высокого порядка: “Иное – смирение человека, и иное – неописуемое смирение Христа”. “Неописуемое” почему? – Потому что Христос явил очень многие вещи, которые говорят о Его абсолютности Божественной. Но люди видели скорее тело, и ум их не постигал, что совершается… Так со Христом получается странная вещь: Он и недостижимый, и Он вместе с нами “идет рука об руку”»[19].
«Как говорит наш отец – Силуан, есть смирение аскетическое: мы живем и чувствуем себя неспособными жить по заповедям, начинаем ненавидеть себя и говорить, что “я хуже всех”. И это уже есть смирение. “Но, - говорит прп. Силуан, - иное смирение Христа. Оно безотносительно, в нем ни сравнения, ни различения – ничего. Это абсолютное смирение Бога”. И когда это смирение Божественное касается нас, то радость нам доставляет не могущество наше раздавить брата, а любовь к брату, которая становится содержанием нашей жизни. И приходит странное чувство “услаждения ” уже духовного, божественного порядка от того, что человек чувствует себя меньшим среди других и не стремится к власти. Это есть Божественное [20] смирение, про которое прп. Силуан говорит: “Оно неизъяснимо”, потому что выражаемое на нашем человеческом языке оно становится противоречивым»[21].
Старец Иосиф Ватопедский
«… мы назвали смирение характерным признаком и как бы лицом разумной природы… добродетель смирения… все имеют право через нее воссоздать заново свою личность»[22].
«…смирение – не просто отрасль нравственного закона, который противостоит противоположному пороку, как это происходит в отношении других добродетелей: смирение представляет собой онтологический принцип самостоятельного бытия личностей, которые согласно природе своего существа, при своей несомненной статичности, являются средоточиями силы, самовластия и энергии»[23].
«Всесильный Бог Слово, о котором говорится, что вся Тем быша (Ин 1: 3) и всяческая Тем и о Нем создашася (Кол 1: 16), Он… есть начало всякого личностного бытия, и через Его Дар все остальные личности находят свое место. Понятие “смиренный сердцем”, относимое к Богу Слову, приобретает значение как условие достоверности и неподверженности изменению… через это положение достоверности и недвижимости ясно проявляется безусловность Его силы и владычества»[24].
«Что такое блаженное смирение, как не страх Божий и всецелое самоотречение и повиновение? Удобнейшим способом приобрести страх Божий и смирение, сопутствующее этому страху, является памятование о своих прегрешениях и упущениях, а также памятование о благодеяниях Божиих, которыми Он награждает каждого из нас»[25].
Святитель Николай Сербский (Велемирович)
«… если будешь заботливо сеять и взращивать в своей душе послушание и смирение, то увидишь, что вкупе с ними взойдет целый букет прочих благих дел и намерений, причем одной из первых будет простота, внутренняя и внешняя. Семь великих добродетелей суть смирение, молитва, пост, милостыня, целомудрие, праведность… мужество…» [26].
Митрополит Антоний Сурожский
«Самый же глубокий род смирения, смирение святых, происходит от того, что они видели своим духовным взором красоту Божию и святость Божию… и не то, чтобы сопоставляли, сравнивали себя, но бывали так поражены этой неописуемой красотой, что оставалось только одно: пасть ниц в священном ужасе, в любви, в изумлениии…»[27].
Список используемой литературы:
[1] Отечник, составленный святителем Игнатием (Брянчаниновым). – М.: Издательство Донского монастыря, 1993, с. 184
[2] Отечник, составленный святителем Игнатием (Брянчаниновым). – М.: Издательство Донского монастыря, 1993, с. 368.
[3] Макарий Египетский, преп. Духовные слова и послания: Собрание типа I (Vat. graec. 694), 2002, с. 665.
[4] Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский. Избранные творения: Собрание поучений. Кн. вторая. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 199, с.130.
[5] Христианская жизнь по Добротолюбию. М., 1991, с. 53.
[6] Там же, с. 49.
[7] Там же, с. 48-49.
[8] Христианская жизнь по Добротолюбию. М., 1991, с. 51.
[9] Григорий Синаит, преп. Творения. – М.: Новоспасский монастырь, 1999, с. 57-58.
[10] Игнатий (Брянчанинов), еп. Письма о подвижнической жизни (555 писем). – Paris: Bibliotheque Slave de Paris; Москва: Крутицкое Патриаршее Подворье, 1995, с. 316.
[11] Там же, с. 307.
[12] Там же, с. 118.
[13] Там же, с. 197-198.
[14] Мудрость духовная в изречениях отцов Православной Церкви. – М.: Лепта, 2004, с: 285.
[15] Игнатий (Брянчанинов), еп. Сочинения / В 5 т. Т. 3-4. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, Т. 4. 1993, 171, 172, 175.
[16] Советы оптинских старцев. М., 1996, 40-41.
[17] Там же.
[18] Софроний (Сахаров), архим. Духовные беседы. Т. 1.. – Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь: Издательство «Паломникъ», 2003, с. 267-268.
[19] Там же, с. 181-182.
[20] Там же.
[21] Там же, с. 193-194.
[22] Иосиф Ватопедский, старец. Слова утешения: Беседы о духовной жизни и о монашестве. Богородице-Сергиева Пустынь, 2005, 160-161.
[23] Там же, с. 162-163.
[24] Там же.
[25] Иосиф Ватопедский, старец. Ватопедские оглашения. Богородице-Сергиева Пустынь, 2004, с. 126.
[26] Николай Сербский (Велемирович), святитель. Творения: О Боге и людях. М., 2006, с. 192.
[27] Антоний, митроп. Сурожский. Человек перед Богом. – М.: Паломник, 2000. – 383 с. 121.
